Новая книга о драконах!

[Fjolia]

Написала я тут книгу о драконах... всем, кому интересно, ищите начало в моем дневнике. Очень интересно мнение посторонних людей, а не друзей, старающихся лояльно не обидеть))) Если интересно, выложу продолжение, жать не буду, первый том написан полностью.

@темы: Рассказ, Крылатые

---

[Навья.]

Господа пишущие! У меня к вам некий безумный прожект. Как насчет того, что бы вместе написать книгу?
Названа она будет "Книга Химер", тема, как уже ясно, - химеры. Некоторое количество иллюстраций уже есть. Скорее всего, она будет в електронном формате, но, если будет общее желание, можно будет скинуться и издать ее крошечным тиражом, для себя. Стоит это не так катастрофично.

Итак, про химер - они главные герои или важные второстепенные. Они могут быть или канонными мифологичными (из любых легенд), или авторскими - зверо-птицами, птице-людьми и тому подобное. Они могут быть обобщенным символом, к примеру - какого-то греха, но при этом постоянно фигурировать в тексте. Они могут быть иллюзией, обманом, химерным наваждением. В общем, в этом вашу фантазию мы не ограничиваем)

Другие требования:
жанр - любой, кроме, пожалуй, совсем уж ужасов.
размер - желательно небольшой, зарисовка, мини-миди.
исторический период, мир - на ваш вкус)
принимаются как стихи, так и проза.
По всем вопросам обращаться ко мне.

Ждем и надеемся на сотрудничество!)

@темы: Рассказ, Стих

---

Нури!!!

[Нуремхет]

Нури!!!
Автор: Лоринга
Фэндом: Демон-хранитель
Персонажи: Безумная химера/молодая вдова
Рейтинг: PG-15
Жанры: Ангст, PWP
Размер: Мини, 8 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Ценности втоптаны в грязь, все, что раньше казалось незыблемым, разрушено, как жить дальше – непонятно. Один из выходов в таких ситуациях – совершить нечто рисковое, экстраординарное, чтобы встряхнуть себя и окружающий мир и выйти, наконец, из депрессии.
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора.


… Что ей было делать среди этой смерти, предательства, грязи? Что было делать, когда рушились идеалы, то, на чем стояла ее жизнь, когда колебался оплот ее спокойствия и душевного равновесия? Сколько времени пройдет, прежде чем она сможет его восстановить, это равновесие… да сможет ли?
Эвелине казалось, вряд ли.
Люди, которых она любила. Люди, которым она отдала бы жизнь. Люди, которые составляли эту самую жизнь, – их нет. И никогда больше ее волос не коснется рука Ладише. Никогда она не заглянет в глаза Райхо. Никогда Йарна не улыбнется ей своей лукавой улыбкой. И Тэссэ больше не обнимет ее дружески за плечи. В этой жизни, по крайней мере, точно. А в следующую она заглянуть не может. Да и не желает, честно говоря.
Если бы не дети, что бы ей осталось? Наверное, Эвелина сошла бы с ума. А так у нее есть ради кого жить. Но больно… как же больно. И как долго нужно будет залечивать эти раны. Встретить бы Сееру, кинуться в ноги, умолить воспользоваться его властью над временем, ускорить его ход, чтобы дать ей возможность пусть ненамного притушить эту боль, хотя бы чтобы можно было плакать.
Ведь она и плакать не может. За все месяцы, что прошли с гибели Халиноми, Эвелина не проронила ни слезинки. Боль грызла изнутри, высушивала сердце и глаза. Всю любовь, что была в ее душе, девушка бросила на детей. На сыновей Рандвера – Мехмета и Ландера – и новорожденного сына Ладише, которого еще не отняла от груди.
Впрочем, когда в доме змеиного царя появились наложницы Халиноми с их детьми, она почувствовала, что жизнь начинает медленно налаживаться. Дети любимых людей… Она была привязана к ним не меньше, чем к собственным, да и с наложницами Халиноми у Эвелины установились вполне дружеские отношения еще с того времени, как они жили в одном доме. Это им предстояло и сейчас.
Пустынный дворец Владыки Востока наполнился людьми, членами новой большой семьи. Детские голоса и веселый щебет наложниц вдохнули в Эвелину жизнь. Она вспомнила слова Наргеса, услышанные от него в момент, когда была раздавлена, уничтожена свалившимся на нее горем: «Чудеса случаются. Нужно только выбраться из грязи и самой их совершить».
— Я боюсь сделать хуже, — сказала тогда Эвелина.
— Не ты ли говорила, что хуже быть не может? – едва заметно усмехаясь, ответил Наргес. – Сделай что-нибудь, разорви этот заколдованный круг. Я не обещаю, что будет лучше. Но это поможет тебе справиться с твоим горем.
Однако достать из дальнего ящика стола свиток с заклинанием, отданный ей Нури-Тани, Эвелина решилась только сейчас.
За окном сгущались сумерки. Здесь, в пустыне, ночи темные, практически беззвездные. Молодая женщина не любила их. Она вообще не любила ночи с того самого момента, когда поняла, что ей не к кому больше прижаться на заре, приласкаться, положить голову на плечо. Каждый вечер она приходила в просторную детскую, где обычно играли дети старше двух лет, и рассказывала им на ночь сказки. Сказки, в которые ей самой до боли хотелось верить…
… Далеко-далеко, на Девятом Адовом Круге, Нури-Тани встрепенулся, просыпаясь. И ощутил, что веки его ничто больше не держит. И впервые за пять тысяч лет поднял их, необыкновенно тяжелые, словно налитые свинцом. Свет факелов обжег сетчатку, химера зажмурилась, заслоняя лицо крылом. Крылом, которое было теперь полностью здорово.
Распахнулись широкие крылья и раскрылись медового цвета глаза. Впервые за пятьдесят веков Нури-Тани смог увидеть свое обиталище. Бывшее обиталище.
Эвелина все же прочла заклятие, на которое он возлагал столько надежд. И теперь могучая сила заклинания зовет его к ней. И не преграда ему ни километры, ни земная толща. Громкий торжествующий хохот оглашает лабиринт, когда химера, взмахнув широкими крыльями, взмывает в воздух…
… Вот она – последняя милость. Сеера, неусыпный страж, едва заметно улыбается. Его срок в Аду подошел к концу. Осталось немного – уничтожить причину распрей и бессмысленных конфликтов, оказать последнюю услугу Преисподней. Никто не смеет тягаться в могуществе с высшими силами, и не его сыну посягать на их право исполнять потаенные желания чужих сердец.
Грязно-бордовый камень. Камень, тысячи лет владевший душами смертных и бессмертных. Сеера вглядывается в темную сердцевину, но ничего не видит. И вот этот невзрачный предмет он охранял пятьдесят веков. Повелитель Времени дотрагивается до прохладной гладкой поверхности. Его сын и вправду гениален. Пусть живет, как велит сердце, и пусть будет счастлив. А ему, Сеере, нужно уйти.
Одно короткое слово срывается с его губ – не заклятие даже – пожелание. Взрыв, равного которому по силе не знал мир, пожирает и зал, и Камень Желаний, и Сееру, и лабиринт, и все, что появилось здесь пять тысяч лет назад. На несколько секунд в пламени вырисовывается фигура Повелителя Времени, запрокинувшего голову и прижавшего руки к груди, словно в благодарственной молитве. Теперь он свободен…
… — Вот я и здесь, Эвелина. Как ты и хотела. Извини, что долетел только к рассвету, все-таки расстояние было внушительным. Смею надеяться, твоя необыкновенная доброта не была вызвана очередным корыстным побуждением. – Нури-Тани сложил крылья, свивая в кольца нижнюю часть тела, оказываясь почти одного роста с Эвелиной.
Девушка, всхлипнув, порывисто обняла его, уткнулась носом в шею.
— Я рада тебя видеть, — пробормотала она. – Ты даже не представляешь как.
Жесткие крылья сложились за ее спиной в своеобразном объятии.
— Поверь, дитя мое, представляю.
Они стояли так некоторое время. Эвелина чувствовала биение его сердца – ровные мощные удары. Вдыхала запах – теплый, родной, давно забытый и невыразимо приятный. Его тепло, дыхание, чуть шевелящее ей волосы, крылья, сложившиеся за ее спиной непробиваемым щитом, – может быть, именно этого ей не хватало. Возможности опереться на кого-то, довериться, раскрыться…
— Ты меня не оставишь? – спросила тихонько.
— Нет, дитя мое, не оставлю, если ты не пожелаешь.
— Если бы это зависело только от меня… Наргес может не принять тебя.
— Наргес меня примет. Они с отцом дружили много лет. Да и с сыном его, Суламите, я, помню, играл в детстве.
Он замолчал, и воцарилась тишина, нарушаемая только их дыханием. И легкий ветерок. И солнце.
— Расскажи мне о себе, — внезапно попросил Нури-Тани. – Расскажи, что произошло за время, пока мы не виделись.
Девушка вздохнула. И разжала объятия, позволяя химере подпереть крыльями подбородок. Он выглядел потешно-жутковато в этой позе, и Эвелину невольно передернуло. Все-таки она от него отвыкла.
И, усевшись на траву напротив собеседника, она начала рассказывать. О том, что произошло с Халиноми, о том, что стало с ней после их смерти, о наложницах и детях, о богатствах, доставшихся ей по завещанию царя Нессира. Нури-Тани слушал не перебивая, склонив голову набок в своей излюбленной манере. И самое главное – она могла видеть его глаза. Внимательные и умные, медово-карие. Как у ее дочери из того давно забытого сна, когда еще живы были Халиноми… От этой мысли девушка осеклась, замолчала, потеряв нить повествования, но химера и сейчас не встряла, позволяя вспомнить, о чем шла речь.
Закончила Эвелина только через полтора часа, когда слегка охрипла и выдохлась. Вопросительно посмотрела на химеру.
— Ну, что ж. – Нури-Тани потянулся, наконец-то, меняя положение. Он так неподвижно слушал ее, что стало даже страшно. – Несладко тебе пришлось, но это не повод хоронить и себя тоже.
— Я знаю. – Эвелина вздохнула.
— Давай я тебе кое-что расскажу. Чтобы поднять настроение.
— Расскажи, — улыбнулась девушка.
И он начал говорить. Милые, ни к чему не обязывающие истории из своего детства и детства своей матери. Как росли, как обучались магии, как издевались над придворными – вместе и поодиночке. «Дела всей своей жизни» он благоразумно не касался. Да Эвелина и не спрашивала. Только сумасшедшему это могло быть интересно.
Он действительно поднял ей настроение, да и вообще девушка обнаружила, что Нури-Тани – довольно приятный собеседник, особенно когда не имеет на твой счет никаких научных соображений. Интересно, подумалось девушке, будет ли химера заниматься своими чудовищными изысканиями здесь, в Наргесовом дворце. Если смотреть на вещи здраво, то да, будет: вон тут какие подвалы. Было бы глупо пытаться переделать существо в сотни раз старше нее.
— Пойдем, я покажу тебе дворец и сад.
— Ну, покажи, — улыбнулся он. – Любопытно посмотреть, что здесь изменилось с тех пор, как я бывал последний раз. Хотя слово «пойдем» ко мне вряд ли применимо…
— Ну, я пойду, а ты… последуешь за мной, — улыбнулась девушка.
Пока взошедшее солнце входило в силу, она вела спутника по саду, затем показала первый этаж дворца, где располагался зал с фонтаном, библиотека, столовая, лестница в подземелья – лаборатории и подвалы. Осмотрев библиотеку, удовлетворенный Нури-Тани занялся лестницей.
— Если не хочешь, можешь подождать здесь.
Эвелина вздохнула и пошла за ним. Там ведь ничего страшного нет, в этих подвалах, если отец каждый день работает. Отец… каково ему будет делить свою «мастерскую» с незваным гостем, который, скорее всего, попытается его оттуда выжить, если использовать для опытов не получится.
Девушка едва не подпрыгнула, когда увидела папеньку спящим на груде обтесанных досок. Нури-Тани склонил голову набок, забавно дернув ушками.
— Кто это?
— Это мой папа… он здесь работает.
— Правда? – то ли удивилась, то ли обрадовалась химера. – А что он делает?
— Ну… мастерит… всякое.
— А подробнее можно? Что всякое?
— Ну, там… мебель, лестницы, украшения деревянные. Может и с камнем, если что…
— А, — увлеченности в глазах Нури-Тани заметно поубавилось. – Он здесь и ночует тоже.
— Нет, — смутилась Эвелина. – Сегодня в первый раз.
Прежде чем он успела что-либо сказать, химера потрогала плечо отца когтем на крыле. Осторожно потрогала, почти незаметно, но старый Асмут вскочил, едва не столкнувшись лбом с Нури-Тани.
Некоторое время, пока он не увидел ее, отец, возможно думал, что он находится в своем сне. В кошмарном сне. Но так как любимая дочь ни при каких обстоятельствах не могла быть участником кошмара, пришлось смириться с суровой действительностью.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Нури-Тани, с любопытством разглядывая ремесленника.
— З-з-з…
— Папа, я сейчас все объясню, — выступила вперед Эвелина. – Это Нури-Тани, мой хороший знакомый. Он будет жить здесь. Нури-Тани, это Асмут Каера, мой папа.
— Очч… приятно, — пробормотал отец. – Не нужно было вчера столько курить…
— Курение вообще вредно для здоровья, — заметил Нури-Тани. – Хотите, я расскажу вам историю о том, как на молоденькую девушку подействовали три часа сидения у кальяна в день?
«Есть у меня подозрение, ты эту девочку сам курить заставлял, чтобы только это выяснить». – Но вслух Эвелина ничего не сказала.
Так, слово за слово, Нури-Тани и отец разговорились. В какой-то миг Эвелина почувствовала себя лишней, но химера в эту же минуту завершила свою речь словами:
— … и змеиный царь предложил мне жить у него.
Девушка хотела возмутиться: ну, разве можно так беззастенчиво врать!
А что он должен был сказать ее отцу? Что провел пять тысяч лет в заточении на Девятом Круге Ада и был освобожден заклинанием из свитка? Так любой догадается, что за кражу пирожков из кухни в такое место не сбросят.
В общем, Эвелина слушала вдохновенную ложь Нури-Тани и краснела. Наплел он ее отцу с три короба, это ж какое должно быть воображение… Хотя… у него было много времени подумать над историей с тех пор, как он выпустил ее, Эвелину, из своего обиталища в последний раз.
Очень скоро отец растаял и пообещал показать «дорогому гостю» подвалы. В лаборатории он, правда, не заходил, для этого нужно было разрешение Наргеса, да и не хотелось, в общем-то, никогда. Эвелина была уверена, что Нури-Тани это разрешение ни к чему. Вряд ли змеиный царь не знал, чем занимается сын его друга, единственного среди смертных.
Нужно было еще предупредить наложниц и маму, кто к ним явился. Дети-то ничего, сами познакомятся. Им, наверное, понравятся его ушки, подумала Эвелина, улыбаясь. Скорее всего, Нури-Тани не будет часто показываться обитателям дома на глаза, но сообщить все же стоит. Чтобы это не стало приятной неожиданностью… Интересно, он любит детей?..
… Как и следовало ожидать, предупреждение о существе, намеревающемся отхватить себе подвалы и лаборатории, дало женской половине такую пищу для сплетен и пересудов, что девушке захотелось поскорее сбежать, только бы не отвечать на посыпавшиеся со всех сторон вопросы.
— Я не хотела. Я их только предупредила, — убито проговорила Эвелина, когда на едва выползшего из подземелий Нури-Тани уставилась орава детей и женщин.
— А это…
— Это обитатели женской половины дворца, – вымученно улыбнулась девушка.
— Вот как… — Взгляд Нури-Тани обежал пеструю толпу. – Приятно.
— Скажите, а вы… — Тахани, как самая смелая из наложниц, выступила вперед, — вы всегда таким были или это… итог опыта?
— Как посмотреть, — загадочно улыбнулся Нури-Тани. Как будто самому себе. – Но если вы имеете в виду, родился ли я таким, то нет, не родился…
— Эвелина. – Кто-то цепко схватил ее под локоть и отволок за стену, оставив Нури-Тани развлекать наложниц.
Шеара смотрела на нее внимательно, с беспокойством и ожиданием. Но чего она ждала? Что Эвелина представит Нури-Тани? Так она представила…
— Мамочка, он очень хороший. – «Ну, просто ангел». – И детей любит. – «Ага, живьем». – Мамочка, я его люблю. – «Ох…»
Эвелина осеклась, словно не веря в то, что сказала. Любит? Любит эту тварь?.. С каких пор, интересно?
— Лина… — Шеара глубоко вздохнула. – Если ты вдруг подумала, что я стану осуждать тебя, то я не стану. Ты уже взрослая и сама все понимаешь. Хочу увериться, что ты хорошо подумала.
— Я подумала. Я люблю его и буду с ним счастлива. – «Ох-хо…»
— Я… гхм…
— Он умеет превращаться в человека, — ответила девушка на невысказанный вопрос и сама покраснела гуще мамы.
Когда они вернулись к Нури-Тани, эта краска еще не сошла, и Эвелине показалось почему-то, что химера все, все понимает…
… Прошло несколько дней. Нури-Тани начал обживаться в новом доме. Одних подвалов ему было мало, химера попросила отделить ей уголок сада, что Наргес, к большому удивлению Эвелины, все же сделал. Теперь высокая каменная стена ограждала участок, куда заходить запрещалось. Впрочем, никто особенно и не стремился почему-то. Сад был огромным, до территории Нури-Тани просто никто не доходил. Кроме Эвелины. Но и она далеко от стены предпочитала не отступать. Кто знает, что можно там увидеть.
Обширная территория, которую Наргес отдал Нури-Тани, была по большей части заросшей и больше напоминающей редкий лес. Но Эвелине нравилось кристально чистое озеро сразу за стеной. Она часто брала с собой маленького Абдуллу и сидела на берегу, тихонько качая ребенка.
Мехмету и Ландеру сюда лучше было не заходить: слишком любопытные. Девушке не хотелось, чтобы сыновья убежали в глубь чащи и наткнулись там на шедевры Нури-Тани. Эвелина, правда, не знала, откуда химера стала бы брать материал, но была уверена, что недостатка в нем у Нури-Тани нет. В лабиринте тоже, почитай, без общества – а вон сколько тварей создал.
В общем, озеро нравилось ей уединенностью. Здесь можно было посидеть вдали от суеты большого сада, и Эвелина часто пользовалась правом заходить на запретную для остальных землю.
— Ты вырастешь красивым и талантливым, как твой отец. Знаешь, он умел столько всего, что у меня голова шла кругом. Магия тоже была одним из его талантов. А еще – он был очень красив. Есть люди, которые выглядят великолепно даже изуродованные травмами, даже заплаканные и разбитые, даже обезумевшие от ярости или уставшие до потери сознания. Твой отец был именно таким. Знаешь, как переводится его имя? Ладише – Звезда Востока. Наверное, после смерти он и стал звездой, той самой, которую мне когда-то показывал… это было пять лет назад, а кажется, я прожила несколько жизней за эти годы. Может быть, сейчас он смотрит на нас с тобой и улыбается. – Эвелина ощутила, как защипало уголки глаз, и прикусила губу, чтобы не плакать. Не хватало еще чуткому Абдулле понять, что мать хочет разрыдаться.
Мальчик осторожно дотронулся ладошкой до ее груди. Он никогда не кричал, когда хотел есть. Он всегда ждал ее терпеливо и, когда она склонялась над ним, притрагивался к ее груди, словно прося накормить.
Эвелина распахнула халат, обнажая налившиеся полушария, и ощутила, как губы Абдуллы накрывают сосок. Он, в отличие от Мехмета и Ландера, никогда не кусал ее грудь, а будто целовал, и это заставляло вспомнить о поцелуях Ладише. Но, небо, как же было этого мало! Она ведь любила василиска – и позволила ему только две ночи. А если бы они так и не зачали дитя… Представив, что Абдуллы нет на свете, Эвелина крепче прижала к себе мальчика.
Какой она была глупой, лицемерной, говорила, что отдает Халиноми всю свою любовь, а на самом деле почти ничего для них не делала, в то время как они подарили ей, девушке из мятежной колонии, девушке, которая должна была погибнуть вместе со всем своим городом, жизнь. Эвелина закусила губу так сильно, что пошла кровь. Она больше не повторит своей ошибки. Она не будет лицемерить и держать на расстоянии тех, кому жизнь готова отдать по малейшему требованию.
— Если судить по твоему виду, то можно подумать, ты терзаешься от несчастной любви. Но что-то подсказывает мне, это, скорее, сожаление о предыдущих ошибках и скорбь о погибших.
Нури-Тани прилег на живот рядом с ней, подпер когтями на крыльях подбородок.
— Это сын Ладише? Можно посмотреть?
— Нет. – Эвелина испуганно прижала мальчика к груди.
— Не бойся. Я не позволю себе причинить вред твоим детям.
Девушка опасливо протянула ему ребенка, и Нури-Тани склонился над ним, словно изучая.
— Хм… а ведь я очень много веков не видел маленьких детей… — каким-то странным голосом произнес он.
— Он очень красивый, правда? – улыбнулась Эвелина.
— Н-да… милый. – Нури-Тани вскинул на нее глаза, и девушка внезапно ощутила слишком остро и свою обнаженную грудь, наполненную молоком, и его взгляд, словно выжигающий на ее коже борозды.
— Нури…
Он потянулся с какой-то звериной грацией и взял в рот ее сосок. Эвелина охнула больше от неожиданности, чем от испуга или возмущения. Не то чтобы она совершенно не предполагала, что это когда-нибудь произойдет, но чтобы вот так…
Он сосал ее грудь, как дитя, но ощущения были другими, не такими, как при кормлении ребенка. Более… острыми, что ли. Нури-Тани старался не повредить, слегка сдавливая губами ореол соска. Девушка опустила Абдуллу себе на колени и зарылась руками в огненные волосы Нури-Тани, больше инстинктивно, чем осознанно, притягивая его голову ближе.
Эвелина прикусила губу, ощущая, как твердеет сосок под его губами. Знала, что Нури-Тани все чувствует и все понимает. Горячая краска прилила к лицу. Девушка подавила разочарованный вздох, когда он оторвался от ее груди.
— Нури… зачем…
— Просто… захотелось. Это говорят, полезно для здоровья, — отвечала химера, облизываясь. – Да и тебе понравилось. – Он склонил голову набок, лукаво глядя на Эвелину.
Девушка запахнула халат, все еще пунцовая от стыда. Все-таки, что ни говори, а Нури-Тани больше похож на зверя, чем на человека, даже повадками. Эвелина вновь взяла на руки ребенка, краем глаза рассматривая Нури-Тани, с задумчивой нежностью изучая линию губ, тонких, почти бескровных, нос с горбинкой, глаза цвета меда… или темного сгущенного молока. Кожа химеры отливала золотом в свете солнца, волосы полыхали пожаром, ушки так забавно двигались… хотелось совершенно по-детски подергать их.
— Я пойду… — Она неловко улыбнулась, вставая.
— Иди, — улыбнулся в ответ Нури-Тани.
Эвелина попятилась, провожаемая безмятежным взглядом полуприкрытых карих глаз.
Уложив Абдуллу в колыбель, девушка прижала ладони к пылающему лицу.
… Вечером тоже было жарко… Или ей так только казалось. Эвелина, осторожно ступая, вышла на берег озера, вдохнула полной грудью и присела на траву, обняв колени. Чего она ждала… Нури-Тани не было, ни души вокруг, и тишина действовала умиротворяюще. С другой стороны, в тишине легче было предаваться горьким размышлениям о собственной низости по отношению к покровителям. Впрочем, низостью ее поведение казалось только теперь, тогда же Эвелина оценивала его как нормальное и сейчас небезосновательно подозревала, что просто занимается самоедством, но такая уж досталась натура…
— Снова копаешься в себе, да?
Нури-Тани, как и утром, прилег на живот рядом с ней.
— Не надоело?
— Надоело, — вздохнула Эвелина. – Но поделать ничего не могу.
— Можешь, просто не хочешь. Или боишься. Вот скажи, дитя мое, чего бы тебе сейчас хотелось.
— Именно сейчас?
— Да. Только будь с собой честна. Мне можешь наврать, но себе ведь не солжешь. – Он сощурился, пристально глядя на нее. Глядя своими медовыми глазами.
— Я хочу обнять тебя и поцеловать.
Она это сказала? Она действительно это сказала? Вслух? Ему? Эвелина подумала, что Нури-Тани ее просто загипнотизировал взглядом, она не могла…
— Поцелуй, — улыбнулся он.
И – о, небо! – она склонилась к нему, прижалась к его губам, обвивая руками шею. Нури-Тани встрепенулся, Эвелина ощутила, как на плечи ей давят изгибы крыльев, не давая вырваться из этих своеобразных объятий. А она и не хотела. Прерывалась ненадолго, чтобы глотнуть воздуха, – и целовала снова – жарко, страстно, забыв обо всех преградах, что их разделяли. Да и не разделяло ничего, если подумать. Эфемерными были все эти преграды. Она их сама себе придумала, чтобы его на расстоянии держать.
И не воспротивилась, когда он начал целовать ее шею. Да если бы даже хотела – не смогла: крылья, сдавливающие плечи, недвусмысленно предупреждали, что вырваться она сможет только с очень большими потерями.
Внезапно давление ослабло, затем исчезло совсем. Девушка удивленно взглянула на химеру… Нури-Тани был человеком… Ну, по крайней мере, на месте были все конечности. Ушки же остались рысьими.
Несмотря на общее взбудораженное состояние, Эвелина не могла не улыбнуться.
— Неудачно?
— Нет, просто с человеческими ушами я, не обессудь, чувствую себя глухим. Да и потом – это разве помешает?
— Нет, — улыбнулась она еще шире. – Не помешает.
Они снова сплели объятия, Нури-Тани – несколько неловко, привыкая к человеческому телу. Но Эвелине было все равно. Даже какой-то трогательно-милой казалась эта неловкость.
Девушка упустила миг, когда поцелуй перешел во взаимные ласки и Нури-Тани утянул ее за собой на траву…
… Эвелина проснулась от нежного поцелуя в щеку. Подняла веки. Нури-Тани снова был химерой, и она спала в его кольцах. Широкое крыло защищало ее от солнечных лучей, простираясь над ее головой, как своеобразный навес. Очевидно, Нури-Тани дал ей поспать подольше, так как они закончили любовную игру перед рассветом.
Девушка прижмурилась от нахлынувшей нежности. Нури-Тани был трогательно беззащитен в тот миг, когда запрокинул голову, охваченный наслаждением, недоступным ему пять тысяч лет… Хотя кто знает, чем он там занимался с девушками, которые попадали к нему в лабиринт. Эвелина не хотела об этом думать. Хотелось вспоминать события прошедшей ночи… его прожигающие до костей глаза… вкус его губ… запах кожи… его руки на ее груди… тихие стоны, которые ей удавалось у него вырвать… огненные пряди, перехлестнувшиеся и смешавшиеся с ее волосами… и его улыбку. Добрую, счастливую – такую, какой она никогда еще не видела.
— Нури…
— Да, моя радость? – едва ли не промурлыкал он, довольно щурясь.
— У нас могут быть дети?
— Почему бы и нет, — пожал плечами Нури-Тани, с удовольствием разглядывая ее. Девушка посмотрела на себя со стороны: обнаженную, разнеженную, расслабленную после сна, с разметавшимися волосами и припухшими губами – и почувствовала неловкость за то, что позволяет Нури-Тани бесстыдно себя рассматривать. Глупо… если учесть, что прошлой ночью она позволяла себя не только рассматривать… Эвелина улыбнулась, не сделав попытки прикрыться. Пусть смотрит. В конце концов, все это только для него.
— А если будут дети, то… ну… не химеры?
— А ты что-то имеешь против химер, моя радость?
— Просто ответь на вопрос.
— Нет. Дети от таких союзов, насколько я знаю, родятся обычными.
Эвелина облегченно вздохнула. Хотела уже расслабленно откинуть голову на одно из его колец, как подскочила, вспомнив:
— Ох, мне нужно к Абдулле…
Подхватила с травы сброшенный в горячке любовной игры халат и стала спешно одеваться, уже не обращая внимания на взгляд Нури-Тани.
— Я приду к тебе сегодня.
И она пришла.
И на следующий день.
И на следующий…


Пять лет спустя
— Смотри, Войхель. Показываю единственный раз, потому что потом материал станет ни на что не годен. Сначала ты должна погасить прежнюю жизнь, чтобы вдохнуть новую. Для некоторых заклинаний, в частности, некромагических, требуется доставить жертве как можно больше страданий – это высвобождает огромное количество темной силы, но мы с тобой сейчас эти случаи не рассматриваем. Берешь за шею – вот так – и тянешь на себя. Кости ломаются с характерным звуком, жилы лопаются – иногда. Все. Жертва мертва. Затем разрезаешь брюшную полость – я делаю это крылом, ты возьмешь кинжал, потом, когда будешь сама практиковаться. Выскабливаешь внутренности – смотри, показываю. Затем зашиваешь – и перед тобой полый сосуд. Теперь делаем надрезы от подмышки до середины бока и аккуратно раскрываем. Ждем, пока стечет кровь. Здесь у нас ребра, запомни, ребра. Берешь железную пластину – подай, пожалуйста… Спасибо. Берешь пластину и осторожно вставляешь между ребер острым краем вовнутрь. Она рвет легкие, но с этим уж ничего не поделаешь, в конце концов, можно сделать так, чтобы легкие больше не пригодились. Таким образом, получается что-то вроде крыла. Вставляешь пластину. Ждешь, пока стечет кровь. Начинаешь зашивать. Я в этом случае всегда пользуюсь чарами – это быстрее и удобнее. Затем проделываешь то же самое со второй пластиной – и воздушный шарик с крылышками готов, как ты и просила…
— НУРИ, ОТДАЙ ФАТИМЕ КУКЛУ!!!!

@темы: Рассказ, Темные, химеры, Крылатые, Большие, Земные, Ползающие, Безрукие, Безглазые

---

Хозяин лабиринта

[Нуремхет]

Химеры. Может быть, это и не очень редкие существа, зато та-а-а-акие ОБАЯШКИ!!!


Тихо потрескивают факелы в темноте очередного бесконечного коридора. Я сплю, свив кольцами нижнюю, змеиную, часть тела. Сплю, закрывая лицо крыльями, заменившими мне руки. Нет, это не детские страхи проявляются, просто защищаюсь от света факелов, проникающего под запечатанные веки, которые я уже пять тысяч лет не могу поднять, спасибо отцу.

Дыхание мерно и ровно, волосы огненным ковром укрывают плечи. Я сплю очень чутко. То, что я не встрепенулся сразу, как ты пришла ко мне, - просто потому, что не хотел тебя пугать. Ты и без того дрожала от ужаса. Признаю, мое обиталище не самое приятное место для таких, как ты, - нежных девушек, воспитанных на добрых сказках в родительском доме. Я и сам, признаюсь, не в восторге от результатов своих опытов. Ни одно из моих творений не прожило долго. Я так и не смог понять, как удалось отцу сотворить из человека химеру. Но когда-нибудь обязательно пойму. Я очень терпелив, знаешь ли.

Наверное, знаешь.

Ты всегда любила задавать вопросы типа "О чем ты думаешь?", "Какое желание ты загадал?", "Какая твоя самая заветная мечта?"... Наверное, приди ты в мой лабиринт сейчас, то спросила бы, что мне снится.

Мои биологические часы давно сбиты, я не различаю дня и ночи, потому что освещение в лабиринте особенным разнообразием не отличается. Впрочем, как и мои сны. На протяжении пяти тысяч лет до твоего прихода я видел, засыпая, сады своей благословенной родины. Я счастлив, что мне довелось родиться в Аламейне. Нигде в мире больше не встретишь таких ярких красок, таких разнообразных вкусов и запахов, таких восхитительных людей, таких живописных пейзажей, как там. Мой отец, Сеера, ты знаешь, был правителем этой райской земли, самым талантливым магом своего времени. Мать, Наргес эль-Эсма, - самым сильным магом. Мне часто говорили, что я похож на нее: огненно-рыжий, с медовой кожей и карими глазами... ах, да, я забыл, что ты никогда не видела моих глаз.

Можешь не поверить, но я помню себя с первых минут появления на свет.

Проклятое дитя. Уродец.

Лишенный конечностей, глаз и ушей младенец.

Думаю иногда: что бы я делал, если бы не отец? Он был очень расчетливым человеком, но в тот раз его фантазия опередила здравый смысл и появился я - такой, каким ты можешь видеть меня сейчас. Нет ног? Не проблема, будет змеиный хвост длиной под десять метров. Это гораздо лучше, чем ноги, им можно сжать и обратить в пыль каменную колонну. Отсутствуют руки? Значит, будут крылья. Это ведь мечта каждого смертного - летать. А если и не смогут поднять в воздух, то убьют с одного удара даже дракона - ты сама видела шипы на сгибах. Нет ушей? Зато как мило будут смотреться рысьи ушки с кисточками... Глаза? Возьмем от василиска под честное слово не использовать их силу во вред окружающим.

Как видишь, мой отец был очень творческой личностью. Это я от него унаследовал.

Мне часто снилось, как они с матерью обучали меня магии. Я был талантливым ребенком, прилежным и внимательным учеником, родители нарадоваться на меня не могли до определенного момента - если конкретнее, то до того, как я определил, что мне в магической науке всего интереснее. Им мое увлечение чарами крови не понравилось. Но препятствовать не стали, за что я им сейчас очень благодарен.

Знаешь, мне снятся родители, а вот братья и сестры, коих было неисчислимое множество, не вспоминаются вообще. Я рос не слишком общительным. А если точнее - нам нечего было делить и не о чем разговаривать. Я был старшим - и этим все сказано.

Хотя нет, вспоминается маленькая Латика, с которой я носился больше, чем с остальными, надеясь сделать когда-нибудь своей ученицей. Сейчас мне кажется, что не стоило приводить десятилетнюю девочку в свою лабораторию в подземельях дворца. Тебе, например, чуть больше двадцати, а тоже испугалась, когда попала в мой лабиринт. В общем, это была моя самая большая ошибка в юные годы.

Латика рассказала родителям, чем я занимаюсь в свободное от учебы время. Они ничего не сказали мне: не отчитали, не выгнали из дома, не заставили прекратить, но я чувствовал их настороженное ко мне отношение, чувствовал так ясно, как если бы оно было осязаемо.

К тому времени мне исполнилось двадцать лет и я был уже вполне сформировавшимся магом, поэтому покинул родительский дом и отправился на уединенный остров, затерянный в океане.

Прекрасное место. Оно тоже часто мне снилось. Если бы я мог показать тебе это небо - голубое, не замаранное пятнами облаков, это белое золото солнечных лучей, эти цветы, эти деревья, этих животных и птиц в джунглях... Ах, если бы...

Недаром ходила в народе легенда, что лишь на острове Эламдишу раз в десять лет чистый помыслами человек может увидеть падающую слезу бога и загадать желание, которое непременно исполнится.

За многие десятилетия моей жизни на Эламдишу звезды я так и не увидел. Видимо, не слишком чисты были мои помыслы. Зато сколько причалило к моим берегам лодчонок, в которых сидели люди, рассчитывающие на удачу. Удача от них отвернулась, зато вовсю улыбалась мне. Я не испытывал недостатка в материале для опытов.

... Но однажды все закончилось. На мой остров высадились люди, с которыми я справиться не смог. Их вел мой отец. Это были лучшие воины и маги царства. Их было несколько десятков, я - один. Мое поражение было закономерным. Мне подрезали крылья, а потом отец наложил на мои глаза печать и низринул меня в Преисподнюю, заключив договор с Адским Герцогом Астаротом.

Эти воспоминания часто возвращаются в кошмарах. Лица магов, которых я знал с рождения, лица, искаженные ненавистью. И воины, совершенно меня не знающие, рубящие мне крылья по приказу тех самых магов. В этих снах, как правило, много крови, крика и слез, моих слез, а ты знаешь, я редко плачу от ярости. И улыбка отца - я не могу ее забыть. Она была последним, что я видел, прежде чем ослепнуть на пять тысячелетий.

Но это было раньше.

А потом появилась ты. Испуганная едва ли не до потери сознания увиденным в лабиринте, еле дышащая от ужаса и бега, наивная, чистая, кроткая - ты была послана мне самой судьбой... Я очень хорошо чувствую страх, умею различать малейший его оттенок. У кого-то - вязкий, липкий, как лихорадочный пот, у кого-то - темный, смрадный, отвратительный в своей низости - такой обычно у законченных трусов. А у тебя... мм... сладкий, горячий, такой... возбуждающий, другого слова не подберу.

Мне еще в тот, самый первый раз захотелось швырнуть тебя на пол, разорвать одежду и овладеть тобой, и выпить этот страх до дна. Ты назовешь это странным, дитя мое, не только потому, что я не человек, но и потому, что никогда тебя не видел. Впрочем, в моем сознании уже сложился твой образ. Ты невысокая, ладная, светлокожая и сероглазая, со светло-русыми волосами. Так?

После первых наших встреч можешь догадаться, какими были мои сны. Главную роль в них играла ты, и, думаю, тебе бы эта роль не понравилась. Я мог бы рассказать и даже описать в подробностях, чтобы удовлетворить твое любопытство, но по зрелом размышлении вряд ли ты этого захочешь.

А недавно мы простились. Простились надолго, но не навсегда. Просто ты об этом пока не подозреваешь. То, чем я напоил тебя на прощание, - на самом деле приворотное зелье. С отсроченным действием, но сильное, сильнее, чем любые чары, наведенные смертным или бессмертным созданием. Кого бы ты ни любила до меня - они сломают твою волю и твое сердце станет принадлежать мне безраздельно. Разумеется, чтобы достичь такого эффекта, нужно много времени. Но, думаю, несколько лет не сыграют роли в моем многовековом ожидании. А по их истечении - ты вспомнишь обо мне и прочтешь заклинание освобождения в свитке, что я тебе дал.

И я буду свободен.

Мне снилась свобода. Я видел тебя, вытаскивающую из ящика стола давно забытый свиток. Ты разворачиваешь его, кладешь на колени и читаешь заклинание. Оно длинное, и ты несколько раз сбиваешься, но всегда начинаешь снова.

И, когда затихают последние слова заклятия, далеко-далеко под землей, за много километров от тебя, я, наконец-то, открываю глаза и распахиваю крылья.

Горячая радость - вот что я чувствую в такие моменты. И, просыпаясь каждый раз в своем лабиринте, слепой и бескрылый, я улыбаюсь, вздыхаю и философски пожимаю плечами. Я уже говорил, что очень терпелив.

Только знаешь... в последние дни я стал видеть другие сны. Мне все чаще снится большой богатый дом в пустыне, просторный сад и рыжие дети с карими глазами, играющие у фонтана под твоим присмотром...

@темы: Рассказ, Темные, Свое, химеры, Крылатые, Большие, Земные, Безрукие, Безглазые